Юлия Левтонова - История Филиппин [Краткий очерк]
Слой «благородных» представлял собой феодализирующуюся родоплеменную верхушку, которая включала дато, их семьи и узкую прослойку общинной знати, связанной, как правило, родственными узами с правителями балангаев. Последние находились на самом верху складывающейся социальной иерархии. Их положение в обществе служило одним из показателей сравнительно далеко зашедшего процесса разложения родовых отношений у развитых народов архипелага. Влияние и власть дато в балангаях поддерживались не только системой патриархальных связей, продолжавших играть большую роль во внутриобщинных отношениях, но и различными формами принуждения и зависимости основной массы общинников. Во всех источниках указывается, что жители балангаев обязаны были беспрекословно подчиняться распоряжениям дато, малейшее неповиновение строго наказывалось.
Власть дато, как правило, была наследственной. В отдельных случаях эта традиция нарушалась, когда представители общинной знати получали верховный пост с помощью военной силы или богатства. Общинная знать, входившая вместе с дато в прослойку «благородных», была освобождена от налоговых и отработочных повинностей в пользу правителя балангая и пользовалась, как дато, трудом «зависимых». «Благородные» были советниками дато, сопровождали его в военных походах в качестве личной дружины (они имели собственное оружие и полное военное снаряжение). Из общей массы населения «благородные» выделялись как привилегированным социальным положением, так и богатством. Внешними признаками, отличавшими знать от рядовых членов общины, были пышные одежды, дорогие украшения, а у некоторых народов — обилие татуировки (последний обычай был особенно широко распространен среди знатных висайя, которых испанцы называли «пинтадос» — разрисованные).
Следующей за «благородными» социальной группой были «свободные» — полноправные, незакрепощенные члены общины. Эту прослойку составляли лица, свободные от рождения; либо «свободными» становились «зависимые», получившие освобождение за выкуп или в награду за определенные заслуги перед дато и знатью. «Свободные» обязаны были выполнять ряд повинностей в пользу дато: сопровождали его в военных походах, морских экспедициях, помогали на охоте и рыбной ловле. Во многих испанских источниках обе эти категории населения («благородные» и «свободные») объединены в одну группу, очевидно, из-за отсутствия существенных различий в их, положении. При описании общественного строя тагалов ряд испанских авторов выделяют дато и их семьи как высшую прослойку, затем «благородных» — махарлика, называя их свободными членами общины, и вообще опускают категорию «тимагуа». При характеристике висайя у некоторых авторов, напротив, выделена прослойка «тимагуа», которые сравниваются с испанскими идальго, поскольку они освобождены от уплаты налогов и несения повинностей в пользу дато, в то время как в других источниках подобным образом характеризуются «благородные» (малахалонг у висайя).
Разноречия в описаниях общественных отношений у филиппинцев в период испанского завоевания говорят об их пестроте и об отсутствии четких сословных барьеров между отдельными группами населения. Несомненно, однако, что ко времени появления на Филиппинах испанцев основная масса населения развитых районов находилась в зависимости от эксплуататорской верхушки. Испанцы, столкнувшиеся на архипелаге с большим разнообразием в положении местных низших социальных слоев, называли их обобщенно и неточно рабами[1]. Между тем оставленные испанскими авторами описания социальных отношений в балангаях вполне определенно свидетельствуют об отсутствии на островах рабовладельческого строя. Категории же населения, названные в источниках «рабами», в действительности представляли собой многочисленную прослойку крестьян-общинников, находившихся в личной зависимости у дато и «благородных».
В результате разложения первобытнообщинного строя в развитых районах страны складывались раннефеодальные отношения. Этот процесс сопровождался закрепощением феодализирующейся верхушкой свободных крестьян-общинников. Низшие социальные слои представляли собой разные категории зависимых крестьян. У тагалов, висайя, илоков, других крупных народов зависимые крестьяне-общинники были самым многочисленным и основным производящим слоем. Либо их положение было наследственным (их дети оставались в личной зависимости у того же дато или махарлика), либо в категорию «зависимых» попадали при определенных условиях свободные общинники.
Существование большого числа различных групп «зависимых» было связано с отсутствием непреодолимых сословных барьеров, возможностями сравнительно легкого перехода из категории «зависимых» в категорию «свободных». «Зависимые» могли получить освобождение за определенный выкуп, в результате выплаты долга, в качестве награды за какие-то услуги своему хозяину. Распространенным явлением были браки между «свободными» и «зависимыми». Дети от браков «свободных» и «зависимых» считались наполовину свободными, а их потомки соответственно на 1/4, 1/8, 1/16. Был и другой способ деления детей от браков «свободных» и «зависимых», при котором половина детей становилась «свободными», а другая — «зависимыми».
Среди множества категорий зависимого населения выделялись две основные группы, различавшиеся по характеру и степени зависимости. У тагалов это были алипинг-намамахай и алипинг-сагагилид, у висайя — соответственно тумаранпу и ауэй. Алипинг-намамахай принадлежали к высшей категории «зависимых» и образовывали основной слой тагальских крестьян. Они имели собственные дома, орудия труда, рабочий скот. Могли передавать принадлежавшую им собственность в наследство своим детям. Их нельзя было продавать или дарить лицам из других балангаев, в брак они вступали без разрешения господина. Основными формами эксплуатации этих крестьян были натуральный оброк (в виде определенной доли урожая) и различного рода барщинные повинности.
Степень личной зависимости алипинг-сагигилид — самого низшего социального слоя в доколониальном тагальском обществе — была значительно больше. Они не имели собственности, жили в доме господина, не могли вступить в брак без его согласия, их продавали, покупали, дарили. Алипинг-сагигилид прислуживали в домах дато и знати, обрабатывали их земли, получая от хозяина пищу, ночлег, иногда небольшую долю собранного урожая.
Различия, существовавшие между основными группами «зависимых», достаточно четко обрисованы в испанских источниках. Автор «Манильского манускрипта» выделяет у тагалов две группы «рабов»: «те, которые живут в собственных домах, и те, которые не имеют никакого имущества и живут в доме господина». Подробно характеризуется статус каждой из них. «Те рабы, что живут в собственных жилищах, отдают своему господину ежегодно в виде налога 100 гант неочищенного риса и часть собранных овощей, фруктов и т. д. Если они делают вино, то относят господину кувшин вина, если на охоте убивают оленя, отдают ему оленью ногу… Обязаны они также помогать в сооружении дома своего господина, который в это время их кормит, а по завершении постройки устраивает празднество… Мужчины женятся без согласия или разрешения господина. После смерти такого раба его дом и имущество переходят к детям, которые обязаны служить тому же господину». «Рабы» второй категории, живущие в доме хозяина, «обслуживают его день и ночь, за что получают пищу и ночлег. Хозяин может продать такого раба. Эти рабы не могут вступать в брак без разрешения господина, а обзаведясь семьей, остаются в его доме». Таким образом, в данном источнике речь идет, конечно, не о рабах, а о двух категориях зависимого населения, из которых только низшая может быть отнесена к разновидности патриархального, домашнего рабства.
В эту низшую прослойку «зависимых» попадали главным образом бедные общинники, не выплатившие долга, в результате чего они теряли имущество и сами превращались в собственность кредиторов. В источниках отмечается, что человек, попавший в долговое рабство, продолжал оставаться членом общины; хозяева обычно не продавали своих домашних слуг, и отношение к ним отличалось известной патриархальностью. В более тяжелых условиях оказывались военнопленные, которые также принадлежали к категории домашних рабов. Отношение к ним со стороны хозяев и остальных членов общины как к чужакам и представителям враждебного балангая было более суровым. Пленников использовали на самых тяжелых работах, должников же в основном в качестве прислуги. Испанские авторы, говоря о распространении «рабства» среди жителей архипелага, обычно отмечали особый его характер сравнительно с представлениями и практикой европейцев, указывая на отсутствие жестокости и грубости в обращении с «рабами», на патриархальность в отношениях между господином и принадлежавшими ему «зависимыми».
